давно как-то я.
Автор: я.
Бета: нет.
Категории: слэш.
Персонажи и пейринги: Занзас/Скуало.
От автора: на фест.
Статус: закончено.
Фандом: Репетитор-Киллер Реборн.
Мы расширяем сознание,
да все мы расширяем сознание,
у каждого из нас отличительная форма расширения сознания и благодаря всем этим формам различия присутствуют в каждом из нас.
Мы переживаем страдания,
мы почти все переживаем страдания,
мы все напичканы разными понятиями о плохом и хорошем, но почему-то наши дети не могут пережить нас. (с)
Занзас | Скуало. На миссии Скуало тяжело ранят, и он впадает в кому. По мнению врачей, он уже не жилец. Занзас очень переживает и боится потерять его, но виду не показывает. Однажды во сне он видит Скуало, который просит не мучить его и отпустить, позволить спокойно уйти. Однако, Занзас не сдается, передает его лучшим врачам, ночами дежурит у его койки с бутылкой виски и рассказывает бессознательному мечнику разные истории из их жизни. «Я бы помолился за тебя, мусор, но я не знаю ни одной чертовой молитвы». И однажды Скуало каким-то чудом выходит из комы.
Кровь капала с кончиков пальцев, с мерзким звуком падая на пол. Занзас опустил глаза. В отделении почему-то не было никого. А здесь, под простыней, на каталке, лежал Скуало, преждевременно накрытый с головой, как покойник.
И это было невероятным, что капитана Варии настолько сильно ранили, что босс сам отвез его в больницу. Мечник не сказал ни слова, а Занзас неосознанно беспокоился, пытаясь скрыть это за маской обычной язвительности. Такие раны даже Луссурия не смог залечить, отправил Скуало в больницу. А Занзас его повез. Не проронив ни слова, молча мчась по ночному шоссе к больнице.
А когда привез, его встретил равнодушный дежурный врач, который ничего и сделать толком не мог. Сказал ждать до утра, обработал раны, поставил капельницу. Взял кровь на анализ, обещал завтра найти нового донора. Вот только Скуало до сих пор без сознания, а кровь течет по пальцам из небольшого, но глубокого пореза чуть повыше локтя.
За окном ночь, ночь, которую видно лишь сквозь безликие белые жалюзи больничного коридора. И эта ночь принесла боссу Варии намного больше боли, чем любая другая. Страх потерять мечника, страх не справиться. Страшное чувство того, что не смог, не сделал так, чтобы Скуало помогли Бел и Фран. Он и как босс потерпел поражение.
Занзас стиснул виски руками и закрыл глаза – не хотелось видеть той небольшой лужицы крови, что скопилась под каталкой. Мечник все так же лежал без движения. К крови не привыкать, но не к этой.
Не вытерпев, босс, выругнувшись, грубо схватил Скуало за запястье и сунул его руку под простыню. Затем, повинуясь неясному порыву, открыл лицо. На губах мечника запеклась кровь, волосы стали багровыми, а кожа – мертвенно бледной. Дышал он хрипло, лицо странно дергалось.
Мельком бросив взгляд в окно, Занзас заметил, что начало рассветать. Скоро должны появиться врачи, которые обязаны сделать хоть что-то. Потеря такого человека обратилась бы неприятностями. Найти нового хранителя было трудно. Найти умелого – еще труднее. А найти такого, как Скуало – попросту невозможно. Хоть Занзас и придерживался мнения, что незаменимых людей нет, он все же за столько лет привязался к «никчемному длинноволосому мусору». И без него было бы непривычно.
- Интересно, мусор, ты мог бы не подставлять свою задницу? – зло и тихо сказал Занзас.
В следующее мгновение босс Варии отпрянул от каталки – ему показалась, пальцы мечника шевельнулись. Но уже через секунду Занзас понял, что это его разыгравшееся воображение и бессонная ночь, проведенная в тихом белом коридоре, да еще и на жестком сидении.
Сзади послышались шаги, а босс Варии уже начал злобно срывать перья с воротника и бросать их на пол, будто бы они провинились в том, что сейчас Скуало лежал, истекая кровью, без сознания.
- Что с ним? – голос сонный, безразличный ко всему.
Занзас мгновенно поднялся и схватил врача за воротник халата. Тот от неожиданности чуть не рухнул на пол, но босс его держал крепко.
- Ты, сука, сейчас мгновенно везешь его в реанимацию, делаешь все, чтобы он, - Занзас ткнул пальцем в Скуало, что лежал неподвижно, только грудь еле вздымалась, - выжил!
Врач посмотрел на мечника, затем на Занзаса и сглотнул.
- А ему ничем не поможешь, - выдохнул он.
- В каком смысле, мусор?! – рыкнул Занзас, вновь со всего размаха налетел на врача и прижал его к стене, еще и хорошенько приложив головой.
- Если я правильно понял, он в коме. Сейчас отвезу его в палату, кровь перелью. Как это с ним случилось? – врач уже не боялся, зная, что Занзас ничего не сделает. А тот бесился – иначе Скуало умрет. Потому, что босс Варии не врач. И как бы ни хотелось, этого не изменить.
Занзас рухнул обратно на жесткое кресло, а врач, аккуратно ощупав собственное горло, повез Скуало в палату, торопясь и оглядываясь на босса, который сейчас сидел, ничего не понимая. Сбивчивое дыхание все выдавало.
Так не может быть, ведь из комы выходят редко. Чаще всего с полным отсутствием разумного мышления. Попросту – овощем. А Занзас и представить яростного мечника таковым не мог. Да и не хотел.
Вновь опустив голову, босс Варии закрыл глаза. Пора возвращаться к делам, как ни в чем не бывало. Ведь ему плевать, если очередной мусор умрет, да?
Вот только плевать ему не было.
И каблуки форменных сапог застучали по полу – вслед за Скуало.
- Босс, - кто-то легко трясет его за плечо.
Занзас, не поднимая головы, шарит рукой по столу в поисках бокала с виски. Однако внезапно пальцы нащупывают длинные волосы. Босс Варии поднимает голову и понимает, что заснул возле кровати. На мгновение ему стало стыдно, что он провел ночь, дежуря у постели мусора, вдруг очнется?.. Однако затем пришла злость, что его застали в таком состоянии – красные от недосыпа глаза, затекшая шея, жуткая боль в голове – первый раз за длительное время вовсе не от виски.
- Босс, вы знаете, что с капитаном? – послышался нарочито сонный голос Франа.
Скривившись, Занзас обернулся. За ним стояли иллюзионист с принцем. Бельфегор держал в руках пакет с апельсинами и выглядел странно-притихшим, а Фран – изумленным. Впервые Занзас увидел на его лице хоть какое-то выражение.
- Какого черта вы сюда приехали? – зло спросил Занзас и посмотрел на бледного мечника, что за ночь так и не двинулся, не пришел в себя. Из носа торчали какие-то трубки, игла в вену введена. Босс Варии видел это множество раз, но это не касалось его подопечных. Тем более, Скуало.
Бельфегор пристально посмотрел сначала на неподвижного, такого странно беззащитного капитана, на его бледное лицо, а затем на Занзаса.
- Леви сказал, что вы здесь. Нужно на встречу с мелким Вонголой.
- А апельсины зачем? – спросил Занзас безразлично, глядя, как серый свет из окна играет на волосах мечника. Бельфегор посмотрел на пакет в руках так, будто бы увидел его в первый раз.
- Луссурия-сан дал, - ответил за него иллюзионист и, взяв пакет из рук принца, положил его на стол. – Что с капитаном? – повторил он свой вопрос.
Занзас не хотел отвечать. Но если они не узнают, то будут доставать его все оставшееся время.
- Этот идиот в коме.
- О, значит, Луссурия станет новым капитааааном, - протянул Бельфегор равнодушно.
Боссу Варии внезапно очень сильно захотелось стукнуть наглого принца. А если и не стукнуть, то пустить в него с десяток стаканов. Но и то, и другое отпадало мгновенно.
Занзас поднялся со стула, покрутил головой, поморщился от хруста в затекшей шее и вышел из палаты. Фран еще раз бросил беглый взгляд на бледного Скуало и был утащен Бельфегором.
***
- ...и когда этот мусор заявил, что не станет, я заставил его сожрать этот договор без соли. Копию он все же подписал...
Занзас тихо рассказывал что-то, сидя возле кровати Скуало. А тот не отвечал, раздражая босса своей «молчаливостью». Занзас и сам не понимал, почему сидит здесь втайне от хранителей, взяв с собой бутылку виски. И почему он сидел здесь каждый вечер, говорил что-то безответному капитану, и, напиваясь виски, засыпал сидя, положив голову на его кровать.
Зачем босс Варии рассказывал мечнику что-то без надежды на отклик? Потому, что все же надежда была – на чудо, которое заставит Скуало выйти из комы невредимым. Но проходили дни, пресловутые надежды таяли, как снег в апреле. И Занзас смотрел на бледное лицо своего хранителя, залитое серым светом с какой-то невольной горечью. Врачи, которые говорили, что мечник не жилец, удостаивались мрачного взгляда и звания мусора. Только это ничего не меняло.
Занзас на мгновение закрыл глаза – сознание уже было затуманено алкоголем – пустая бутылка стояла у подножья кровати. Тихо и мерно пищал какой-то аппарат, ярко светили лампы в палате, за окном темная ночь – болезненный контраст с белой комнатой...
Кто-то тихонько тронул его за плечо. Занзас резко поднимает голову и отскакивает, чуть не рухнув со стула. Скуало с недоумением смотрит на него. Такой же бледный, но с горькой полуулыбкой на губах. И волосы, спутанные, тусклые. Занзас не разрешил врачам их подстричь.
- Чертов босс, ты опять нажрался, - мечник зевает. Занзас даже слова выговорить не может. – Я заметил знаешь что? Ты всегда пьешь один. Это попахивает алкоголизмом.
- Молчал бы ты, мусор, - сдавленно сообщает Занзас, глядя на бутылку виски. Интересно, это уже белая горячка? Скорее всего попросту воображение разыгралось.
Скуало садится в кровати и как-то натянуто улыбается. Занзас угрюмо посматривает на него.
- Я вижу, ты каждый хренов день, приходишь сюда, босс. Оно тебе надо?
- Ничерта, - отвернувшись, отвечает Занзас.
- Не приходил бы ты больше. Это непозволительная роскошь для мусора, - Скуало выдавливает улыбку. – Да и попросту бессмысленно.
Босс Варии зло пытается возразить, отводит руку в сторону, но тут что-то с грохотом падает на пол, и Занзас просыпается.
Оказалось, что он во сне смахнул с тумбочки граненый стакан, а тот разбился вдребезги, разлетевшись по всему полу. Занзас вскочил со стула, подхватил с пола бутылку и широким шагом вышел из палаты, по пути забрав форменную куртку со стула.
Черта с два я тебя оставлю, идиот, - фыркнул он про себя.
Назавтра Скуало перевезли в другую больницу, Занзас раздал взяток врачам, не имея возможности припугнуть всех. Он добрался лишь до главного. Тот, разумеется, испугался босса мафии, пообещал сделать все, но легче Занзасу от этого не стало. Он и сам изменился – рассказы возле кровати Скуало стали пронзительнее, горше, бутылки виски все чаще оставались нетронутыми.
Остальные варийцы даже не совались к боссу. Они знали, что он каждый день бывал у капитана – шел второй месяц этих ночных визитов с бутылкой виски, но ничего не говорили. Даже между собой не язвили – никогда Занзаса таким не видели.
А ему самому было полностью плевать, что о нем подумают. Надежды на то, что мечник очнется, уже практически не было. Даже лучшие врачи сказали, что поможет лишь чудо. На него и, по собственному мнению глупо, рассчитывал Занзас. Сентиментальная чушь – говорил он себе. Однако на этом и держался пока босс Варии.
***
Глухой стук бутылки о кафельный пол палаты.
Занзас вновь даже не притронулся к алкоголю. Просто смотрел на мечника. И не верил, что он может никогда не проснуться. Даже понимая, что надежды на выздоровление нет.
Видел тусклые волосы, они еще немного отросли, исхудавшее лицо, бледные губы. Тонкие пальцы, уже не сжимавшие край одеяла как прежде, заостренные черты лица. Капитан Варии был слаб, беззащитен, а его босс не мог ничего сделать. Как не мог никто другой.
Два месяца он говорил, что-то рассказывал, пытался перебить появляющуюся в голосе горечь. И называл мечника по имени. Пока он сам не слышит, пока не слышали другие. И это доставляло какое-то извращенное удовольствие, мрачное удовлетворение. При жизни Занзас бы не опустился до того, чтобы называть мусор по имени. Но и признавать, что Скуало для него мусором никогда и не был, он не желал. Все мысли, чувства, желания запутались, образовав нечто целое – осознанное и болезненное желание, чтобы хранитель дождя проснулся.
Под красными от недосыпа глазами Занзаса темные круги от бессонных ночей, скулы стали выделяться отчетливее, а желание выпить исчезло после того сна, где Скуало просил больше не приходить. Но босс Варии так и не сдался. Не желал отпускать. И тут уже не эгоистичное нежелание искать нового хранителя, а нечто большее. Личная привязанность, как окрестил бы это кодекс мафии. Но Занзасу было насрать на все.
Варией временно управлял Луссурия, а Занзас в редких мыслях не о Скуало думал, что особняк окрасился розовым цветом, на формы появились стразы, а в самой независимой организации царил полный разлад. Впрочем, так оно наверное и было.
Раз или два в неделю приходили варийцы. В основном Фран являлся. Под обычным выражением безразличия на лице угадывалось беспокойство, но Занзасу было неинтересно. Иллюзионист молча сидел у постели капитана, убрав шапку, пока Бельфегора не было рядом. Но когда Занзас рявкнул, что «мусор еще не сдох», вновь надел ее и больше не снимал.
Теперь же босс в одной рубашке сидел у кровати и тихо смотрел на неподвижного мечника. Мерно пищали приборы. А до него постепенно доходило то, что Скуало больше никогда не очнется. И его похоронят со всеми почестями, пафосом мафии.
Занзас с какой-то апатией размышлял о том, что лучше бы мечник умер сразу, чем давал несбыточную и оттого слишком сладкую надежду на свое выздоровление. Он никогда не проснется, никогда не умрет. Его судьбой распорядятся врачи. Просто отключат в один прекрасный день все приборы, поддерживающие жизнь мечника. Родственников у него нет, а сам Занзас не сможет этого сделать.
- Я бы помолился за тебя, мусор, но я не знаю ни одной чертовой молитвы, - выдавил он.
Тихий и хриплый смех.
- Врай, чертов босс, повторяй: Onnipotente eterno Dio, la salvezza eterna dei credenti!..
Занзас криво усмехнулся:
- Хренов католик.
2000 слов.
